Explosive article in German newspaper - "We cannot see Russia through the Tea Party"

German Handelsblatt Releases Stunning Anti-West Op-Ed, Asks If "West Rabble-Rousers Are On The Payroll Of The KGB"

Zero Hedge,

8 August, 2014

Up until this point Angela Merkel, and German media in general, had been staunchly on the side of the west when it comes to dealing with Russia, Putin and realpolitik in broader terms. That changed dramatically today when Gabor Steingart, the chief editor of Handelsblatt, Germany's leading economic newspaper, came out with a stunning op-ed, in German, English and Russian, titled simply that "The West on the wrong path" in which the editor comes out very vocally against the autopilot mode German media has been on for the past several months and calls for an end to a strategy of sanctions and Russian confrontation that ultimately "harms German interests" and is a dead end.

Some of the "must read" excerpts:

• The politics of escalation does not have a realistic goal – and harms German interests.
  
  
• Newspapers we thought to be all about thoughts and ideas now march in lock-step with politicians in their calls for sanctions against Russia's President Putin. Even the headlines betray an aggressive tension as is usually characteristic of hooligans when they 'support' their respective teams. The Tagesspiegel: “Enough talk!“ The FAZ: “Show strength“. The Süddeutsche Zeitung: “Now or never.“ The Spiegel calls for an “End to cowardice“: “Putin's web of lies, propaganda, and deception has been exposed. The wreckage of MH 17 is also the result of a crashed diplomacy.“
  
  
• Our purpose is to wipe off some of the foam that has formed on the debating mouths, to steal words from the mouths of both the rabble-rousers and the roused, and put new words there instead. One word that has become disused of late is this: realism.
  
  
• Germany has waged war against its eastern neighbor twice in the past 100 years. The German soul, which we generally claim to be on the romantic side, showed its cruel side.
  
  
• The politics of escalation show that Europe sorely misses a realistic goal. It's a different thing in the US. Threats and posturing are simply part of the election preparations. When Hillary Clinton compares Putin with Hitler, she does so only to appeal to the Republican vote, i.e. people who do not own a passport. For many of them, Hitler is the only foreigner they know, which is why Adolf Putin is a very welcome fictitious campaign effigy. In this respect, Clinton and Obama have a realistic goal: to appeal to the people, to win elections, to win another Democratic presidency.
  
  
• Even the idea that economic pressure and political isolation would bring Russia to its knees was not really thought all the way through. Even if we could succeed: what good would Russia be on its knees? How can you want to live together in the European house with a humiliated people whose elected leadership is treated like a pariah and whose citizens you might have to support in the coming winter.
  
  
• It is not too late for the duo Merkel/Steinmeier to use the concepts and ideas of this time. It does not make sense to just follow the strategically idea-less Obama. Everyone can see how he and Putin are driving like in a dream directly towards a sign which reads: Dead End.
  
  
• Demonizing Putin is not a policy. It is an alibi for the lack thereof. He advises condensing conflicts, i.e. to make them smaller, shrink them, and then distill them into a solution. At the moment (and for a long time before that) America is doing the opposite. All conflicts are escalated. The attack of a terror group named Al Qaida is turned into a global campaign against Islam. Iraq is bombed using dubious justifications. Then the US Air Force flies on to Afghanistan and Pakistan. The relationship to the Islamic world can safely be considered damaged.
  
  
• The American tendency to verbal and then also military escalation, the isolation, demonization, and attacking of enemies has not proven effective. The last successful major military action the US conducted was the Normandy landing. Everything else – Korea, Vietnam, Iraq, and Afghanistan – was a clear failure.

Punchline #1:

• Collective movements start in support of the sanctioned, as is the case today in Russia. The country was hardly ever more unified behind their president than now. This could almost lead you to think that the rabble-rousers of the West are on the payroll of the Russian secret service.

And Punchline #2:

• History does not have to repeat itself. Maybe we can find a shortcut.

Also maybe those looking for the moment in time when Germany finally rotated away from its pro-western mindset and took a long, hard look at the rising Eurasian/BRIC/counter US Dollar axis, should remember this article...

* * *

Full article:

The West on the wrong path

In view of the events in Ukraine, the government and many media have switched from level-headed to agitated. The spectrum of opinions has been narrowed to the width of a sniper scope. The politics of escalation does not have a realistic goal – and harms German interests.

Every war is accompanied by a kind of mental mobilization: war fever. Even smart people are not immune to controlled bouts of this fever. “This war in all its atrociousness is still a great and wonderful thing. It is an experience worth having“ rejoiced Max Weber in 1914 when the lights went out in Europe. Thomas Mann felt a “cleansing, liberation, and a tremendous amount of hope“.

Even when thousands already lay dead on the Belgian battle fields, the war fever did not subside. Exactly 100 years ago, 93 painters, writers, and scientists composed the “Call to the world of culture.“ Max Liebermann, Gerhart Hauptmann, Max Planck, Wilhelm Röntgen, and others encouraged their countrymen to engage in cruelty towards their neighbor: “Without German militarism, German culture would have been swept from the face of the earth a long time ago. The German armed forces and the German people are one. This awareness makes 70 million Germans brothers without prejudice to education, status, or party.“

We interrupt our own train of thought: “History is not repeating itself!” But can we be so sure about that these days? In view of the war events in the Crimean and eastern Ukraine, the heads of states and governments of the West suddenly have no more questions and all the answers. The US Congress is openly discussing arming Ukraine. The former security advisor Zbigniew Brzezinski recommends arming the citizens there for house-to-house and street combat. The German Chancellor, as it is her habit, is much less clear but no less ominous: “We are ready to take severe measures.“

German journalism has switched from level-headed to agitated in a matter of weeks. The spectrum of opinions has been narrowed to the field of vision of a sniper scope.

Newspapers we thought to be all about thoughts and ideas now march in lock-step with politicians in their calls for sanctions against Russia's President Putin. Even the headlines betray an aggressive tension as is usually characteristic of hooligans when they 'support' their respective teams.

The Tagesspiegel: “Enough talk!“ The FAZ: “Show strength“. The Süddeutsche Zeitung: “Now or never.“ The Spiegel calls for an “End to cowardice“: “Putin's web of lies, propaganda, and deception has been exposed. The wreckage of MH 17 is also the result of a crashed diplomacy.“

Western politics and German media agree.

Every reflexive string of accusations results in the same outcome: in no time allegations and counter-allegations become so entangled that the facts become almost completely obscured.

Who deceived who first?

Did it all start with the Russian invasion of the Crimean or did the West first promote the destabilization of the Ukraine? Does Russia want to expand into the West or NATO into the East? Or did maybe two world-powers meet at the same door in the middle of the night, driven by very similar intentions towards a defenseless third that now pays for the resulting quagmire with the first phases of a civil war?

If at this point you are still waiting for an answer as to whose fault it is, you might as well just stop reading. You will not miss anything. We are not trying to unearth this hidden truth. We don't know how it started. We don't know how it will end. 

And we are sitting right here, in the middle of it. At least Peter Sloterdijk has a few words of consolation for us: “To live in the world means to live in uncertainty.“

Our purpose is to wipe off some of the foam that has formed on the debating mouths, to steal words from the mouths of both the rabble-rousers and the roused, and put new words there instead. One word that has become disused of late is this: realism.

The politics of escalation show that Europe sorely misses a realistic goal. It's a different thing in the US.Threats and posturing are simply part of the election preparations. When Hillary Clinton compares Putin with Hitler, she does so only to appeal to the Republican vote, i.e. people who do not own a passport. For many of them, Hitler is the only foreigner they know, which is why Adolf Putin is a very welcome fictitious campaign effigy. In this respect, Clinton and Obama have a realistic goal: to appeal to the people, to win elections, to win another Democratic presidency.

Angela Merkel can hardly claim these mitigating circumstances for herself. Geography forces every German Chancellor to be a bit more serious. As neighbors of Russia, as part of the European community bound in destiny, as recipient of energy and supplier of this and that, we Germans have a clearly more vital interest in stability and communication. We cannot afford to look at Russia through the eyes of the American Tea Party.

Every mistake starts with a mistake in thinking. And we are making this mistake if we believe that only the other party profits from our economic relationship and thus will suffer when this relationship stops. If economic ties were maintained for mutual profit, then severing them will lead to mutual loss. Punishment and self-punishment are the same thing in this case.

Even the idea that economic pressure and political isolation would bring Russia to its knees was not really thought all the way through. Even if we could succeed: what good would Russia be on its knees? How can you want to live together in the European house with a humiliated people whose elected leadership is treated like a pariah and whose citizens you might have to support in the coming winter.

Of course, the current situation requires a strong stance, but more than anything a strong stance against ourselves. Germans have neither wanted nor caused these realities, but they are now our realities. Just consider what Willy Brandt had to listen to when his fate as mayor of Berlin placed him in the shadow of the wall. What sanctions and punishments were suggested to him. But he decided to forgo this festival of outrage. He never turned the screw of retribution.

When he was awarded the Noble Prize for Peace he shed light on what went on around him in the hectic days when the wall was built: “There is still another aspect – that of impotence disguised by verbalism: taking a stand on legal positions which cannot become a reality and planning counter-measures for contingencies that always differ from the one at hand. At critical times we were left to our own devices; the verbalists had nothing to offer.“

The verbalists are back and their headquarters are in Washington D.C. But nobody is forcing us to kowtow to their orders. Following this lead – even if calculatingly and somewhat reluctantly as in the case of Merkel – does not protect the German people, but may well endanger it. This fact remains a fact even if it was not the American but the Russians who were responsible for the original damage in the Crimean and in eastern Ukraine.

Willy Brandt decided clearly differently than Merkel in the present, and that in a clearly more intense situation. As he recalls, he had awoken on the morning of August 13, 1961 “wide awake and at the same time numb“. He had stopped over in Hanover on a trip when he received reports from Berlin about work being done on the large wall separating the city. It was a Sunday morning and the humiliation could hardly be greater for a sitting mayor.

The Soviets had presented him with a fait accompli. The Americans had not informed him even though they had probably received some information from Moscow. Brandt remembers that an “impotent rage“ had risen in him. But what did he do? He reined in his feelings of impotence and displayed his great talent as reality-based politician which would garner him a stint as Chancellor and finally also the Nobel Prize for Peace.

With the advice from Egon Bahr, he accepted the new situation, knowing that no amount of outrage from the rest of the world would bring this wall down again for a while. He even ordered the West-Berlin police to use batons and water cannons against demonstrators at the wall in order not to slip from the catastrophe of division into the much greater catastrophe of war. He strove for the paradox which Bahr put as follows later: “We acknowledged the Status Quo in order to change it.“

And they managed to accomplish this change. Brandt and Bahr made the specific interests of the West Berlin population for who they were now responsible (from June 1962 onwards this also included this author) into the measure of their politics.

In Bonn they negotiated the Berlin subvention, an eight-percent tax-free subvention on payroll and income tax. In the vernacular it was called the “fear premium“. They also negotiated a travel permit treaty with East Berlin which made the wall permeable again two years after it was put up. Between Christmas 1963 and New Year’s 1964, 700 000 inhabitants of Berlin visited their relatives in the east of the city. Every tear of joy turned into a vote for Brandt a short while later.

The voters realized that here was someone who wanted to affect the way they lived every day, not just generate a headline for the next morning. In an almost completely hopeless situation, this SPD man fought for western values – in this case the values of freedom of movement – without bullhorns, without sanctions, without the threat of violence. The elite in Washington started hearing words that had never been heard in politics before: Compassion. Change through rapprochement. Dialog. Reconciliation of interests. And this in the middle of the Cold War, when the world powers were supposed to attack each other with venom, when the script contained only threats and protestations; set ultimatums, enforce sea blockades, conduct representative wars, this is how the Cold War was supposed to be run.

A German foreign policy striving for reconciliation – in the beginning only the foreign policy of Berlin – not only appeared courageous but also very strange.

The Americans – Kennedy, Johnson, then Nixon – followed the German; it kicked off a process which is unparalleled in the history of enemy nations. Finally, there was a meeting in Helsinki in order to set down the rules. The Soviet Union was guaranteed “non-interference into their internal affairs“ which filled party boss Leonid Brezhnev with satisfaction and made Franz Josef Strauß's blood boil. In return, the Moscow Communist Party leadership had to guarantee the West (and thus their own civil societies) “respect of human rights and fundamental freedoms, including that of thought, conscience, religion or belief“.

In this way “non-interference“ was bought through “involvement“. Communism had received an eternal guarantee for its territory, but within its borders universal human rights suddenly began to brew. Joachim Gauck remembers: “The word that allowed my generation to go on was Helsinki.“

It is not too late for the duo Merkel/Steinmeier to use the concepts and ideas of this time. It does not make sense to just follow the strategically idea-less Obama. Everyone can see how he and Putin are driving like in a dream directly towards a sign which reads: Dead End.

“The test for politics is not how something starts but how it ends“, so Henry Kissinger, also a Peace Nobel Prize winner. After the occupation of the Crimean by Russia he stated: we should want reconciliation, not dominance. Demonizing Putin is not a policy. It is an alibi for the lack thereof. He advises condensing conflicts, i.e. to make them smaller, shrink them, and then distill them into a solution.

At the moment (and for a long time before that) America is doing the opposite. All conflicts are escalated. The attack of a terror group named Al Qaida is turned into a global campaign against Islam. Iraq is bombed using dubious justifications. Then the US Air Force flies on to Afghanistan and Pakistan. The relationship to the Islamic world can safely be considered damaged.

If the West had judged the then US government which marched into Iraq without a resolution by the UN and without proof of the existence of “WMDs“ by the same standards as today Putin, then George W. Bush would have immediately been banned from entering the EU. The foreign investments of Warren Buffett should have been frozen, the export of vehicles of the brands GM, Ford, and Chrysler banned.

The American tendency to verbal and then also military escalation, the isolation, demonization, and attacking of enemies has not proven effective. The last successful major military action the US conducted was the Normandy landing. Everything else – Korea, Vietnam, Iraq, and Afghanistan – was a clear failure. Moving NATO units towards the Polish border and thinking about arming Ukraine is a continuation of a lack of diplomacy by the military means.

This policy of running your head against the wall – and doing so exactly where the wall is the thickest – just gives you a head ache and not much else. And this considering that the wall has a huge door in the relationship of Europe to Russia. And the key to this door is labeled “reconciliation of interests“.

The first step is what Brandt called “compassion“, i.e. the ability to see the world through the eyes of the others. We should stop accusing the 143 million Russian that they look at the world differently than John McCain.

What is needed is help in modernizing the country, no sanctions which will further decrease the dearth of wealth and damage the bond of relationships. Economic relationships are also relationships. International cooperation is akin to tenderness between nations because everyone feels better afterwards.

It is well-known that Russia is an energy super-power and at the same time a developing industrial nation. The policy of reconciliation and mutual interests should attack here. Development aid in return for territorial guarantees; Foreign Minister Frank-Walter Steinmeier even had the right words to describe this: modernization partnership. He just has to dust it off and use it as an aspirational word. Russia should be integrated, not isolated. Small steps in that direction are better than the great nonsense of exclusionary politics.

Brandt and Bahr have never reached for the tool of economic sanctions. They knew why: there are no recorded cases in which countries under sanctions apologized for their behavior and were obedient ever after. On the contrary: collective movements start in support of the sanctioned, as is the case today in Russia. The country was hardly ever more unified behind their president than now. This could almost lead you to think that the rabble-rousers of the West are on the payroll of the Russian secret service.

One more comment about the tone of the debate. The annexation of the Crimean was in violation of international law. The support of separatists in eastern Ukraine also does not mesh with our ideas of the state sovereignty. The boundaries of states are inviolable.

But every act requires context. And the German context is that we are a society on probation which may not act as if violations of international law started with the events in the Crimean.

Germany has waged war against its eastern neighbor twice in the past 100 years. The German soul, which we generally claim to be on the romantic side, showed its cruel side.

Of course, we who came later can continue to proclaim our outrage against the ruthless Putin and appeal to international law against him, but the way things are this outrage should come with a slight blush of embarrassment. Or to use the words of Willy Brandt: “Claims to absolutes threaten man.“

In the end, even the men who had succumbed to war fever in 1914 had to realize this. After the end of the war, the penitent issued a second call, this time to understanding between nations: “The civilized world became a war camp and battle field. It is time that a great tide of love replaces the devastating wave of hatred.“

We should try to avoid the detour via the battle fields in the 21st century. History does not have to repeat itself. Maybe we can find a shortcut.

The original article is Der Irrweg des 

Westens (Ложный путь Запада)

Каждая война сопровождается умственной мобилизацией, «военным зудом». Умные головы это контролируют. «Такая война при всей своей ужасности – велика и замечательна и ее стоит пережить. Так говорил Макс Вебер в 1914 году, который был светилом Европы. Томас Манн говорил о „Чистоте, освобождении и надежде.“

Когда тысячи смертей полегли на бельгийских полях сражения, «военный зуд» не ослабел. 93 художника, писатели и ученые сочинили ровно сто лет назад „Обращение в мир культуры“. Макс Либерманн, Герхарт Хауптманн, Макс Планк, Вильгельм Рентген и другие вселявшие надежду их сограждане:

„Без немецкого милитаризма немецкая культура была бы погашена землей. Немецкая армия и немецкий народ едины. Такое сознание сплочает сегодня 70 миллионов немцев без их различия по образованию, социальному или политическому положению».

История не повторяется, а сразу же прерывается. Но настолько быть уверенным в себе в эти дни является невозможным. Но руководители государства и правительства Востока, учитывая события в Крыму и в Восточной Украине, вдруг перестали задавать вопросы, сейчас у них есть только ответы. На конгрессе ЕС открыто дискутировали о вооружении Украины. Бывший советник безопасности Збигнив Бржежински рекомендовал снарядить тамошних граждан для борьбы в домах и на улицах. Канцлер Германии говорит в некотором роде вразумительно, но в некоторой степени губительно : «Мы готовы предпринять радикальные меры.»

Немецкая журналистика в течение нескольких недель поменяла свою точку зрения с рассудительной на возмутительную. Спектр мнений сузился до размера амбразуры.

Газеты, из которых мы узнаем и осмысливаем информацию, борятся за мысли и идеи, идут в ногу с политиками, которые объявляют про санкции, на российского президента Путина. И уже в заголовках идет агрессивное напряжение, которое мы видим, прежде всего, в поведении хулиганов футбольных клубов.

Издание Тагесшпигель: „Достаточно сказано!“ Газета Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг: „Покажите силу“. Газета Зюддойтче Цайтунг: „Сейчас или никогда“. Жургнал Шпигель призывает: „Конец трусости“: „Путинская паутина сплетена изо лжи, пропаганды и заблуждения. Обломки самолета MH 17 являются обломками дипломатии.“

Восточная политика и немецкие СМИ – едины.

Природа каждой подобной рефлекторной череды обвинений такова, что уже в течение самого короткого отрезка времени накапливается такое количество обвинений и контробвинений, что становится практически невозможным увидеть сами факты.

Кто в ком сначала разочаровался?

Все началось с российского марша на Крым или Запад сначала дестабилизировал Украину?

Россия хочет провести экспансию на Запад или НАТО на Восток?

Или по возможности две мировые силы хотят войти в одни и те же двери, или они воплощали очень похожие амбиции по овладению третьим беззащитным объектом, который оплачивал эту неразбериху в форме Гражданской войны?

Кто здесь надеется получить пояснение на вопрос о вине, должен прервать лекцию. Он ничего не пропустил. Такая детективная работа здесь не должна проводиться. Мы не знаем начала, конец находится в потемках, только кое-где мы группируемся. „Быть в мире, значит быть в неизвестности“ утешает нас Петер Слотердийк.

Здесь можно говорить о том, что с дебатов до сегодняшнего дня необходимо снимать пленку, закрывать рот подстрекателям и тем, кто в этом натаскан, накладывать на язык новую лексику. Например, то, что мы долго не используем, называется реализмом.

У Европы с ее политикой эскалации отсутствует реалистичная цель. Для Америки это выглядит по-другому, так как здесь угроза и «важничание» является частью предвыборной борьбы. Когда Хилари Клинтон сравнивает Владимира Путина с Гитлером, то она это делает для республиканских постоянных избирателей, т.е. людей без заграничного удостоверения и располагает их к себе. Для многих из них Гитлер является единственным иностранцем, которого они знают, поэтому Адольф Путин является продуманной фигурой в предвыборной борьбе. Прежде всего, Клинтон и Обама преследуют реалистичную цель: чтобы их полюбили на Родине, и они смогли выиграть выборы, необходимо гарантировать демократическое президентство.

Такие мягкие обстоятельства Ангела Меркель не может предъявить. География вынуждает каждого немецкого канцлера быть очень серьезным. Как соседи русских, как часть европейского судьбоносного сообщества, как получатели энергии и поставщики того и сего, мы, немцы, имеем жизненные интересы в стремлении к стабильности и пониманию. Мы не можем рассматривать Россию глазами американской чайной вечеринки.

Каждая ошибка начинается с ошибки мышления. И речь идет о том, что, если думать, что есть другие приемущества экономических отношений, то это н так . Если первоначально для обеих сторон экономические отношения были выгодными, то теперь они также неизбежно будут иметь и недостатки. Наказание и самонаказание являются двумя сторонами одной медали.

Также мысль, в которой из-за экономического давления и политической изоляции Россию можно было поставить на колени, является до конца необдуманной. Если это удается сделать наглым образом: должна ли Россия стать побежденным государством? Как хотят жить в европейском обществе с униженным народом, чей выбор пути является парией, и чьих граждан будут передавать зимой по этапу.

Конечно, возникшая ситуация требует жесткости, но прежде всего жесткости в отношении нас самих. Реальности немцы не хотят и к этому они даже не идут, но такова сегодня реальность. Что случилось с Вили Брандтом, которого судьба закрыла тенью стены в качестве правящего бургомистра Восточного Берлина, ничего более, кроме кабальных и штрафных наказаний. Но он отказался от фестиваля возмущений. Он никогда не пытался отомстить.

Во время присвоения Нобелевской премии за мир он дал по этому поводу комментарий, что случилось с ним во время сооружения Берлинской стены: „Был другой аспект, который подверг меня обмороку.. Обжалование правовой позиции, которая не была реализована. . Планирование ответных мер для других ситуаций, с которыми была связь. В критических моментах нужно было положиться на себя; болтуны ничего не предложили.“

Болтуны снова в дороге, их постоянное местопребывание – Вашингтон, округ Колумбия. Но никто не принуждает быть вассалами. Немецкое послушание – также как и в случае с Меркель, является взвешенным, но не послушанием п настроению – а тем,что не сдерживается немецким народом, а наоборот, увеличивает его. Этот факт остается фактом, когда не американцы, а русские являются родоначальниками урона в Крыму и на Востоке Украины.

Вилли Брандт проявил себя в более острой ситуации, по сравнению с Ангелой Меркель сегодня более решительно. „Очнулся и сразу лишился чувств“, так он вспоминает утро 13 августа 1961 года, когда проснулся. Он был в этот момент в командировке в Ганновере, когда ему сообщили о том, что в Берлине соорудили бетонную стену и разделили город. Такое воскресное утро могло стать для правящего бургомистра оскорблением.

Советский Союз поставил перед фактом: американцынесмотря на предполагаемые указания из Москвы не были проинформированы. „Бессильный гнев“, так вспоминает Брандт, в нем возрастал. Но что он мог сделать? Человек сдерживает свои чувства бессильного гнева и доказывает только свою высокую способность к реальной политике, которая ему в будущем предложила должность канцлера и за тем, в конце концов, принесла Нобелевскую премию за мир.

Посоветовавшись с Эгоном Баром, он утвердил новое положение, зная, что возмущение мира по поводу Берлинской стены утихнет не скоро. Он сразу же отдает приказ полиции восточного Берлина применить полицейские дубинки и гидромониторы против демонстрантов возле стены, чтобы не привести к катастрофической ситуации разделения и затем к катастрофе военных событий. Он стремился к парадоксам, так сформулировал Бар позже: „Мы признали статус «Кво», чтобы его изменить.“

Процесс изменения удался. Брандт и Бар действуют в конкретных интересах не доверявших им граждан из Восточного Берлина (с июня 1962 года, такой отчет делает автор) к масштабной политике.

В Бонне они проводят Берлинскую субвенцию, 8-процентную беспошлинную надбавку к налогу на заработную плату и подоходный налог. Народная пословица назовет это «Дрожащая премия». Они добились в Восточном Берлине соглашения о пассажирском удостоверении, и стену через два года после ее возведения можно было пересечь. Они добились того, что в Восточном Берлине 700 000 берлинок и берлинцев посетили в период Рождества 1963 года и Нового года 1964 года своих родственников в восточной части города. Каждая слеза радости немного позже воплотилась в голосе Брандта.

Избиратели подумали, что здесь случилось что-то, что застигло их будничную жизнь, и это были не только заголовки газет на следующее утро. Буквально в безвыходном положении представитель СПДГ добился восточного значения – в данном случае значения свободы передвижения – без мегафона, без санкций, без полицейской дубинки. Слово, которое в политике еще никогда не было слышно, вошло в уши элиты в Вашингтоне: сочувствие. Изменение через приближение, диалог. Сравнение интересов. 

Такая центровка в Холодной войне, где противоборствующие стороны нападали друг на друга, где был предусмотрен сценарий угроз и обмен протестами; ультиматумы прошли, морские блокады состоялись, представительная война ведется, это были признаки Холодной войны.

Каждый в сравнении наблюдал за немецкой внешней политикой, которая, прежде всего, была внешней политикой Берлина, она не казалась смелой, но была особенной.

Американцы – Кеннеди, Джонсон, позже Никсон – следовали за немцами; процесс начался, в истории враждебного народа без примера. В Хельсинки наконец-то встретились, чтобы установить правила игры. Советский Союз гарантировал «невмешательство во внутренние дела», что и выполнил Генсек Коммунистической партии Леонид Брежнев и завел пульс Франца Йозефа Штрауса. Во встречном движении московское руководство Коммунистической партии гарантировал Западу и тем самым собственному цивилизованному обществу «уделить внимание человеческим правам и основным свободам, включая свободу мысли, совести религии и убеждений».

Так «невмешательство» стало «вмешательством». Так коммунизм получил территориальную вечную гарантию, но в пределах своих границ стал играть на универсальных человеческих правах. Йохим Гаук вспоминает: „Для моего поколения спасительным словом на тот момент было Хельсинки.“

Не поздно и для дуэта Меркель/Штайнмайер позаботиться о значении концептуальной идеи их времени. Не следует прибегать к стратегии Обамы далее. Видно как Путин и Обама страдают сомнабулизмом и говорят: нет выхода.

„Проверка политики заключается не в том, как она началась, а как закончилась“, говорит Генри Киссингер, также лауреат Нобелевской премии за мир. Мы должны хотеть примирения, не преобладания, говорит он после марша России на Крым. Демонизирование Путина не является политикой, а лишь только алиби для ошибок. Он советует при этом, конденсировать конфликты, то есть уменьшить их масштаб, чтобы концентрат мог привести к решению.

Америка на данный момент делает – и уже давно – наоборот. Все конфликты «заваривает» она. Из нападения террористической группы под названием Аль-Каида разросся поход против исламского мира. Бомбят Ирак, далее воздушная армия США двигается в направлении Афганистана и Пакистана. Отношения к исламскому миру нарушено.

Если Запад хочет идти далее сам, а не с американским правительством, которое действует без согласия ООН и каких-либо доказательств с использованием оружия массового поражения, как в Ираке, по такому же масштабу, как и Путин сегодня, то Джорджу В. Бушу сегодня был бы выставлен запрет на въезд в страны ЕС. Иностранные капиталовложения Варена Баффета должны быть заморожены, экспорт самолетов GM, Ford и Chrysler запрещены.

Американское склонение к вербальной, а затем и военной эскалации, разграничению, нападению - не должно присутствовать. Последние успешные военные акции, которые провела Америка, была высадка в Нормандии. Все остальное – Корея, Вьетнам, Ирак и Афганистан – таковым не являются. Сейчас снова НАТО-войска на польской границе и раздумывают об украинском вооружении, что является продолжением дипломатичной безидейности с военизированными средствами.

Такая политика-стена означает уйти с головой – и в том месте, где стена наиболее толстаяприводит к головным болям и не дает ничего больше. Но в отношении между Европой и Россией, то есть в этой стене есть большая дверь. И ключ к такой двери называется равновесие интересов.

К этому относится, прежде всего, что называл Брандт – сочувствие, то есть способность рассматривать мир глазами других. Мы не должны больше 143 миллиона русских упрекать, что они думают по-другому, а не как Джон МакКейн.

Поддержка должна проявляться в модернизации страны, а не в санкциях, которые приводят к ухудшению отношений. Также экономические отношения являются отношениями. Международное сотрудничество является чувствительностью народов, что взаимно улучшает отношения.

Россия известна своими энергоносителями и одновременно промышленно- развитой страной. Здесь должна проявляться политика сопоставления и отношения интересов сторон. Помощь в строительстве против гарантий в разных сферах. Внешняя политика Франка-Вальтера Штайенмайера дает правильное паритетное слово: модернизация партнерских отношений. Он должен стереть всё в прах и внести новое слово. Россия относится к интегрированным странам, а не к изолированным. Небольшие шаги – лучше, чем большое непонимание в политики прессинга.

В остальном Брандт и Бар не прибегали к политике санкций в своем арсенале инструментов. Они знали об этом: случаи, в которых тот, кто выдвигает санкции, при этом извиняется- движется медленно. В противовес: необходимо пройти мимо штрафных санкций ,как сегодня это делается в России. Редко, когда страна становится закрытой по причине ее Президента. 

Можно думать, что болтуны на Западе – это бывшие тайные агенты России.

Еще одно слово к дебатам. Аннексия Крыма была противозаконной в отношении народа. Поддержка сепаратистов на Востоке Украины не гармонирует с нашими представлениями стабильной суверенности. Достоинство государств является неосязаемым.

Но каждое действие следует рассматривать в контексте. И немецкий контекст заключается в том, что мы являемся обществом сохранения, и не должны нарушать право народа как это было в Крыму.

Два раза Германия за 100 лет вела войну против своих соседей. Немецкая душа, которая тянется к романтике, показала свою обсадную сторону.

Конечно, мы можем далее возмущаться поступками Путина, но таково положение дел. И это является комом в горле. Или можно сказать словами Вили Брандта: „Претензия угрожает, в абсолютном понимании, человеку.“

На это должны обратить внимание люди с «воинственной чесоткой», на события 1914 года. После окончания войны пустозвоны снова взывали к пониманию народа: „Цивилизованный мир становится хранилищем войны и полем сражения. Наконец-то пришло время волны любви, которая потушит ненависть.»

Мы должны избежать обстановки полей сражения в 21 веке. История не должна повторяться, она должна на этот раз сократиться